Что рассказать тебе про Сахалин…
– Простите, но место у иллюминатора – моё, – заявляю я решительно молодому человеку восточной внешности, буквально прилипшему взглядом к взлётной полосе.
Он отвечает недоумённым взглядом, похоже, он понял меня через слово. Я показываю свой посадочный талон и прошу жестами сделать то же самое. Разобрались…
Самолёт, в отличие от поезда, не предполагает знакомств с соседями и откровенных историй из жизни, ведь время полёта – это время отрыва не только от земли, но и от будничной суеты, от забот прошлых и проблем ещё не наступивших, тем более, если летишь почти девять часов. Быть может, потому, что летать – это детская мечта, а может быть, потому, что это – волнение и оторванность от всех средств связи. Ведь из потока информации – только сказочные картины облачных миров, солнечных бликов и миражей лилипутных городков и речек. Но с моим соседом справа мы всё же познакомились. Оказалось, он совершает свой первый полёт и совершенно к нему не готов: сначала дрожал, вцепившись до побеления костяшек пальцев в ручки кресла, потом навалившись на меня всем телом, снимал видео отрыва самолёта от земли, в конце концов просто отрубился, проспал ужин, жалобно показывая пальцем в открытый рот, провожал собираемую пустую посуду… Выяснилось также, что юноша не говорит на других языках, кроме узбекского. Я попросил стюардессу покормить соседа, объяснив сложность ситуации. Разговорились…
– Куда летишь на Сахалине? К кому?
– ?
– К маме? К дяде, бабушке?
– ?
– На работу?
– Работ... работ!
Неделю спустя, я вспомнил этого мальчика, наблюдая из окна ПАЗика перекидывающих щебень темнолицых рабочих на трассе Смирных – Ноглики. По краям расширяемой, пока ещё песчаной полосы, до горизонта виднелись маревые болота, и обшарпанные рабочие вагончики смотрелись очень сиротливо…
Кто знает, может, как и для строителей БАМа, на строительных сахалинских работах присутствовала доля романтики, однако добровольцев на них найти ни русское, ни японское правительство не смогло. Постепенно и к моему романтическому настроению в сахалинском путешествии примешивались нотки и тоски, и отрешённой грусти.
Но обо всём по порядку
Первого ноября, ровно за 9 месяцев до полёта, открылась продажа дешёвых билетов Москва – Южно-Сахалинск. Брошен клич в вайберовскую группу путешественников по Алтаю, от них – к друзьям и знакомым… На следующий день уже было выкуплено 20 (!) авиабилетов на тур «Метапредметный подход в обучении на примере комплексного изучения памятников природы России, остров Сахалин». Обратного пути нет – понял я, и погрузился в изучение транспортной инфраструктуры, маршрутов и системы отелей-хостелов-общежитий далёкого острова, понимая с каждым днём всё отчётливей, что Сахалин с нетерпением ждёт в гости рыбаков, охотников и экстремалов. И вот, выношенный, как полагается правильным проектам, девять месяцев наш тур ознаменовался отрывом от земли в аэропорту Шереметьево. Боинг-777 среди четырёх сотен пассажиров нёс на борту 18 ижевчан, двух жителей Петрозаводска и одного – Варшавы, объединенных тягой к комплексному изучению природы, истории и культуры Острова-Рыбы.
Южнее Южного
Переместившись на «машине времени» компании «Россия» на 16 часов вперёд с момента вылета, мы решили не тратить времени на адаптацию к новому часовому поясу и разбежались изучать город Южно-Сахалинск: кто-то затерялся в японских и корейских ресторанах, кто-то – в выстроенном в японском стиле Тэйкан краеведческом музее, а кое-кто на Восточном рынке, изучая рыбный и другой морепродуктовый ассортимент. Были решены организационные и необходимые туристические моменты, разогнаны остатки низкой облачности над городом – готовность «№1». Нас ждал залив Анива и раскинувшийся на его берегу город Озёрск. Выдвигаясь к югу, навстречу к берегам Японии, многие наши экскурсанты предвкушали встречу с тёплыми водами Японского моря, но были слегка разочарованы, обнаружив, что Анива относится к акватории моря Охотского. Хотя и к южной её части. Этот факт обнадёживал. И не зря! Вереница больших и маленьких, но исключительно «праворуких» автомобилей обгоняла то и дело наш корейский автобус, и, чем дальше на юг, тем плотнее берег был упаркован блестящими издалека своими стёклами и зеркалами внедорожниками. Вот и город Корсаков с прекрасным видом на залив и порт, с памятником корейским пленным, замученным непосильным трудом японскими милитаристами. Дальше – футуристический ландшафт сложнейшего технологического оборудования – комплекс по производству сжиженного газа, напомнивший распалившейся фантазии инкубатор гигантских яиц птицы Рух, отложенных на тонких металлических насестах прямо над водой. Город Озёрск, напротив, казалось, изо всех сил цеплялся за своё советское прошлое, врастая в землю и ветшая. Огромное озеро Буссе, отделённое тоненькой косой от залива, названное в честь первого начальника Сахалина и знаменитое запасами сырья для производства агар-агара – водоросли анфельции. За озером мы и раскинули свой первый лагерь. К вечеру берег очистился от отдыхающих, и наши путешественники вдоволь хлебнули полевой романтики: охота за раковинами, водорослями, птицами, рыбалка, марш-бросок на мыс Грина, полевая кухня, песни под гитару у костра и купание, купание под луной, купание ночное в искрах фосфоресцирующих водорослей-ночесветок... Захваченный всеми этими чудесами дух, шум анивского прибоя и европейские биоритмы – всё это вызвало мощный и даже временами заразный приступ бессонницы, и, как результат – всенощное костровое бдение.
Дорожная перевязь
О дорогах на острове нужно сказать особо. Если сам остров – рыба, то дороги – его хребет. Особенно – железная дорога. Связать север с югом, голову с хвостом, запад с востоком, брюхо со спиной – что может быть важнее? И если портится рыба с головы, то строится – явно с хвоста! Во всяком случае, Сахалинская железная дорога подрастала с юга, со стороны Японии, с 1905 по 1945 год хозяйничавшей на острове до 50 параллели. Возможно, антагонизм севера и юга острова и подтолкнул к развитию систему коммуникаций, объединённую в итоге в единую, хотя и узкоколейную сеть. Мне довелось четверть века назад ещё прокатиться в вагоне японского производства по маршруту Южно-Сахалинск – Холмск. На время же нашего путешествия дорога перешла в стадию реставрации. Но даже двигаясь на автобусе, мы то и дело встречались с железнодорожным полотном. Словно двойная спираль ДНК, единая магистраль то и дело перекручивалась, пересекая асфальтовое и железное полотно. Станции – города и посёлки городского типа, хранили тепло недавно бурной жизни. На перекрёстках – торговые точки и туалеты – извечные места притяжения путешественников. Только остановились отведать на рыночке голубики да загадочной клоповки, а разведчики уже несут новый трофей – свежесваренного гигантского краба! И правда, проезжаем ещё чуть-чуть, и целый крабовый базар – клешни, ноги, панцири, один другого розовее! И следующим утром нас ожидал царский завтрак – награда выдержавшим испытание ночным дождиком. Представьте: из одного котелка разливается кофе с тонким бразильским ароматом, а из другого сквозь пар торчат в разные стороны красноватые ножки, вооружённые клешнями. И сколько вы думаете их у одного краба? Увы, всего пять пар… Так что зевать некогда, нужно хотя бы одну на двоих лапку забить. И потом разбить или разгрызть, извлекая нежное мясцо. А дорога делает следующий поворот, и на прилавочках уже разложены креветки. Голова к голове, хвостик – к хвосту. Хотя карцинологи меня сразу же поправят: нету у раков хвоста, только брюшко. В крайнем случае – хвостовая чешуйка, совершенно в пищу не пригодная. Как же здесь устоишь, руки так и тянутся за кошельком – взять креветок на пробу. Но самые вкусные креветки – это только что сваренные после ночного лова. И таких довелось отведать! На берегу у Александровска-Сахалинского рядов с нами разместилась на ночь креветочная бригада. То и дело уходила в темноту ночи проверять ловушки моторная лодка за легендарные скалы «Три Брата», а к утру любопытные дежурные созерцали чудо превращения – зеленоватая гора чилима в огромном кипящем котле в миг превращалась в розовеньких аппетитных креветочек. «Пятиминутка» тут же расфасовывалась по вёдрам для дальнейшей реализации. Конечно, креветколовы не устояли перед обаянием ранних пташек и щедро наполнили миску нежными, почти дрожащими ещё своими усиками деликатесами. Дорога тем временем поворачивает на восток, и мы уже дегустируем в придорожной кафешке корейские салаты из папоротника и из лопуха, маш-маш, рыбное хе и подозрительный пирожок пянсе. Нужно заметить, корейская кухня оказалась в меру острой и вполне усваиваемой. А вот русская кухня острова целиком выстроена вокруг рыбы. Поэтому, закупив на очередном дорожном вираже у рыбаков горбуши по 150 рублей за хвост (!), мы могли себе позволить достойные шедевры: горбуша нежного посола, уха из горбуши, горбуша жареная на постном масле. И, конечно же, икра горбушевая собственного извлечения на масле сливочном бутербродном. Вот так изгибы и повороты сахалинской магистрали открывали нам не только новые горизонты, пейзажи и ландшафты, но и новые вкусовые откровения, дополняя наши открытия гастрономическими изысканиями.
Жители
Путешествуя за тридевять земель, всегда думаешь о том, как же тебя встретят местные жители? И вообще: какие они, чем дышат, как живут?
Первыми обитателями Сахалина, обратившими на себя внимание, стали вороны. То, что на востоке обычные серые вороны превращаются в чёрных, я знал. Но чтобы чёрные вороны не выговаривали букву «р» – это уже слишком! Не еврейская же диаспора в самом деле захватила остров?! И что вы думаете? Оказалось – это новый вид! Дальневосточная большеклювая ворона. А дальше – больше. Казалось бы, природа очень похожа на нашу, европейскую, но приглядишься повнимательнее и всё становится другим! Стрижи, снующие в городах (кстати, тоже картавят) оказались белопоясными, трясогузки, щебечущие под ногами, – камчатскими. Лопухи вдоль дороги – белокопытником сахалинским, а берёзки – каменными. Если лиственница, то курильская, если пихта, то сахалинская. О растительности нужно сказать особо. Она очень вся тут гигантская! Учёные говорят – островной эффект. Богатая минералами вулканическая почва и влажно-нежный морской климат благоприятствуют росту. И не только растений – медведи, самые крупные, тоже на островах! Но о них попозже. Итак. Сворачиваешь такой себе на лужок и – оба на! Пропал из виду… Травки, из окна кажущиеся обычными, оказываются выше человеческого роста. Таволга – камчатская, какалия – мощная, названия сами за себя говорят. Дудник сахалинский, как сказочный теремок, всех зверей в лесу разместит. Шутка ли, выше 4-х метров вырастает! А попробуешь в лес зайти – словно в джунгли попадаешь. Временнокрыльник камчатский – как подорожник в стране великанов, а высокая трава с членистым стеблем оказывается настоящим бамбуком! То есть бамбуком курильским – единственным диким бамбуком в России. Конечно, удочки из него не смастеришь – в высоту он максимум по пояс, но похрустеть сапогами сквозь бамбуковые заросли очень даже экзотично. Только кедру вот на Сахалине не повезло… Вместо статного красавца – кустарниковый кедровый стланик. Но зато орехи в шишках вполне кедровые. Нужно только выварить их в котелке от смолы. Как-то раз утречком собрался я в сахалинский лес за веником. Баня натопилась жаркая, а попариться нечем. Ну, я и решил пихты наломать. Хвать за ветку, а она колючая. Что за пихта такая? Оказалась пихта елью аянской. Хвоинки плоские, но с колючими вершинами. Так и пришлось ольхой потом попариться. Что тоже оказалось хорошо. На безрыбье и креветка – краб;). Что ж, пришла пора и о подвижных обитателях острова поговорить. Самой яркой для меня стала встреча с хозяином тундрово-таёжных побережий севера острова. И снова не медведь. Белоплечий орлан – самый крупный среди своих собратьев, достигающий 9 кг веса, обитает только на побережье Охотского моря и только в России. Это тот ещё ценитель лососятины, смело отбирающий добычу у своего среднего брата – орлана-белохвоста. Так вот, нам посчастливилось наблюдать сразу за двумя видами, находясь на одном и том же берегу. И даже добыть по красивому перу от каждого из них в качестве трофея. Северное побережье – особый мир. Наполненный светом и чистотой Карелии и крутым посолом морских брызг одновременно. Прямо к берегу подплывают нерпы с глазами Кота из «Шрека» и выпрашивают рыбку у удачливых рыбаков. А рыбаков собралось видимо-невидимо – началась путина. И каждый занял застолблённое место вместе с верной своей сетью и женой. А как же без сноровистой помощницы?! И сетку расправит и лодку пришвартует, и рыбку разделает – ведь разрешено до 300 кг на сетку местным жителям добывать! Поэтому – горбушу на засолку, а гольца да краснопёрку – в море, тюленям. Или, если успеем перехватить, то и нам на уху)). Так и происходит комплексное изучение повадок обитателей Сахалина: кто за птицами наблюдает, кто за нерпами да сивучами, а кто и за рыбаками).
Окончание. И Новое начало
В Александровске-Сахалинском, первой русской столицей острова, мы провели два дня. Посетили храм, краеведческий музей, музей «Чехов и Сахалин». А лагерь разбили на набережной. Живописные скалы Три брата, облепленные чайками, а иногда и украшенные вальковатыми телами сивучей, тоннель на мысе Жонкьер, прорытый каторжанами, маяк в живописной бухте, у берега которой возвышаются Три Сестры. Кстати, тот кривоватый тоннель, длиной в 83 метра, напомнил мне Царь-пушку или Царь-колокол, которые по назначению не использовались. В своё время он потребовал немалых усилий на своё создание, был отмечен как важное сооружение, соединявшее два крупных береговых поста, но пользовались все построенной уже окружной дорогой. А сам город Александровск уже пережил период своего расцвета. За последние 20 лет численность населения упала вдвое, морской порт больше похож на свалку металлолома, маяк от полной разрухи охраняет одинокий смотритель Валера, гоняющий периодически хулиганствующую молодёжь из треснувших по бокам строений XIX-го века. На противоположном побережье, восточном, мы остановились в селе Горячие Ключи, численность населения в котором на 2013 год составляла 1 человек. Раньше здесь функционировала водолечебница, построенная на термальных источниках, выходящих прямо из берегов многочисленных овражков по краю огромной мари. Сейчас вода здесь собирается в сооружённые туристами купальни, прикрытые снаружи фанерными и клеёнчатыми стенами. Всё уже изрядно подгнило и поизносилось, но волшебное чувство сохраняется. Особенно в сумерках, когда посреди болота под звон комаров погружаешься при свете фонарика в гниловатое корытце с парной водой, а из-под ног поднимаются большие и маленькие пузыри и лопаются наверху сероводородом. Тут уж чувствуешь себя то ли Иваном-дураком, что вот-вот станет добрым молодцем, то ли решившим женихаться старым Царём, что вот-вот испустит дух. Но эксперты авторитетно заявляют: «Добрым молодцем». По целебному действию Дагинские горячие ключи опережают Мацесту. Вот и ездили сюда испокон веков со всего острова. И по сей день ездят, только облагородить место некому. Впрочем, некоторые места на Сахалине вполне облагорожены. Они связаны с разработкой нефти и газа. А ещё рыбы и морепродуктов. Как правило, облагораживают инвесторы – москвичи и иностранцы то есть. Грустно, когда наблюдаешь очередь местных жителей, выстроившуюся к передвижной торговой лавке со свежей рыбой…
Сахалин – страна преодолений. Мужества и героизма. Хотелось бы сказать «достижений», но, на мой взгляд, это не отражает сути. Ведь хозяин острова – по-прежнему Медведь. А не губернатор… Хозяин, который организует вокруг среду для обитания и развития, для процветания своего вида.
– Откуда вы? Из Ижевска… За Уралом?
– Отчаянные вы туристы! У нас же нормального туризма нет!
– Летели путешествовать в нашу дыру?
– Нет, – гордо отвечаю я, – не в дыру, а на конец Света, на край!
А туризм – будет. Будем развивать. И в следующий раз – уже без палаток ;)
